1985–1998
ПРОБЛЕМА
Если человеку дышать не дадут,
Проживет он несколько минут.
Если человеку не давать питья, –
Несколько дней житья.
Если человеку не давать еды, –
Несколько недель до последней беды.
Если человеку не давать чего-то,
А чего – пока для всех секрет,
То согласно статистическим отчетам
Проживет он в среднем семь десятков лет.
Что же нужно нам, как воздух,
Как вода и как еда,
Чтобы сделались веками
Наши краткие года?
1985
ПАРИЖАНКА
«Не нужно думать о ближайших нуждах», –
Читал кюре пред алтарём Нотр-Дама.
И чей-то смех под своды полетел.
«Как так не думать о ближайших нуждах?» –
Смеялась посетительница храма. –
Неужто? Ишь чего он захотел!»
1985
СВЯТКИ
В день рождения Христа
В мир приходит красота.
Январский лёд
Сиянье льёт.
Январский наст
Пропасть не даст.
Январский снег даёт разбег.
Днём искромётный и цветной,
И так сияет под луной!..
И каждый из январских дней
Чуть-чуть, но прежнего длинней.
И так пригоден для пиров
И встреч любой из вечеров.
1985
* * *
– Ивы,
Почему вы кривы,
В клочьях содранной коры?
–Льды с рекой ползут в разливы,
Давят, бьют, как топоры.
– Почему ж вы так красивы?
– Потому красивы
Ивы,
Что стоим мы над рекой,
Над красивою такой.
1985
* * *
В тиши музейного зала,
Где публике лет под сто,
О смерти стишок читала
Агния Львовна Барто.
А на неё глядели
Старушки и старики
И на глазах молодели
От каждой её строки.
Так внемлют в возрасте нежном,
Забыв заботы свои,
Стихам о том неизбежном,
Что каждого ждет, – о любви.
1985
ДОГАДКА
Зачем он сделал этак, а не так,
Я размышлял и попадал впросак.
Мол, странности. Мол, солнце не без пятен.
Но чуть предположил, что он – дурак,
Весь смысл его деяний стал понятен.
1985
РАСШИРЕНИЕ КРУГОЗОРА
На кочку влез болотный хмырь:
«Какая даль! Какая ширь!»
1985
РЕПЛИКИ
1
Нам не дано предугадать…
Тютчев
Как не дано? Встречал в искусстве я:
Случись нам что-нибудь создать,
И мы планируем сочувствие,
Организуем благодать.
2
В старомодном ветхом шушуне…
Есенин
Мода изменилась понемногу.
Дочь моя уже навстречу мне
В сапогах выходит на дорогу
В новомодном стильном шушуне.
3
Имеющий в руках цветы
Плохого совершить не может.
Солоухин
Поэт! А не боишься ты,
Что он природу изничтожит?
ОТКРОВЕННОСТЬ
Пройдоха возгласил, налив рюмашку:
– Я трезвому не верю ни на грош.
У пьяного все мысли нараспашку,
А что задумал трезвый – не поймёшь.
СОВЕСТЛИВЫЕ
Выпьют и покаются,
И снова налакаются.
ПОСЛЕ УКАЗА
Купить вино – немалый труд.
Купить вино – расход немалый.
Теперь любители не пьют.
Пьют только профессионалы.
<1985> ?
БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Ворковали вначале
И весь век промолчали.
АКТУАЛЬНЫЕ РИФМЫ
1
Попашем
И помашем
Папашам
И мамашам
2
Не при с тарелок
У престарелых!
ПРИМЕТА
Если сон
Сбывается,
Он
Не забывается.
<«Крокодил», 1985, № 1>
КОЧКА
Мир тебе, таёжная кочка,
Угощенья бесплатного точка.
Голубика синеет с кусточка,
У брусники румяная щёчка.
Светлый гриб-моховик.
Тёмный гриб-боровик.
Мох болотный,
Горячий, потный,
От лесной мошкары щекотный.
Почему-то нынче во сне
Эта кочка приснилась сне.
Кто увит её, пусть он
От меня передаст поклон.
1985
В ПЕТРОПАВЛОВСКЕ-КАМЧАТСКОМ
Е.М. Кузьменковой
Горячая седая голова –
Авачинский вулкан. А рядом два –
Корякский и Козельский – великана.
Что твой Неаполь! Сразу три вулкана!
Но не дымил Авачинский, а спал
В тот день, как в Петропавловск я попал.
Вот бухта. Грязных льдин синеют грани.
А дальше в белом блеске, как в сметане,
Скользят за ледоколом корабли.
Вот дремлет сопка на краю земли
Под тощей рощей лиственниц раздетых,
Как будто в рыбьих тоненьких скелетах.
Там, где бежал прибой, лежит припай…
Огромная страна. Но вот он – край.
1985
РОДНЫЕ КАРТИНЫ
Спустились когда-то с Карпат.
Степями повозки скрипят.
– Эх, братцы, места-то хорошие,
На наши подножья похожие!
И вот перед ними дубравы
И рощи с листвою кудрявой
– Эх, братцы, услада для глаз,
Совсем как в предгорьях у нас.
Чем дальше, тем круче зимою мороз,
И ёлки темнеют меж светлых берёз.
– Эх, братцы! Идём по равнине,
Как будто восходим к вершине.
А там перед ними синеет тайга,
Над мшистою тундрой бушует пурга,
И голые камни поморья,
Совсем как высокогорье.
Родные для горцев картины.
– Ну, братцы! Дошли до вершины!
1985
СТОЯНИЕ НА УГРЕ
Друг друга проклинали деловито,
И слушала угорская вода:
«Поганые!» – кричали московиты.
«Гяуры!» – отвечала им орда.
Но вот мороз, Угра ледком покрыта.
Но кровь ничья не обагрила льда.
Последней схватки, битвы знаменитой
История лишилась навсегда.
Орда уходит в ночь. А наши ратники,
Всяк жив-здоров, доспехи аккуратненьки,
Под бабий смех плетутся в стольный град.
Без крови, без могил конец неволе.
А кровь была на Куликовом поле
До капли пролита сто лет назад.
1985
ПОТЕРЯ
У маленьких учеников
Спросил художник Токмаков:
«А кто умеет рисовать?»
Рук поднялось – не сосчитать.
Шестые классы. Токмаков
И тут спросил учеников:
«Ну, кто умеет рисовать?»
Рук поднялось примерно пять.
В десятых классах Токмаков
Опять спросил учеников:
«Так кто умеет рисовать?»
Рук поднятых и не видать.
А ведь ребята в самом деле
Когда-то рисовать умели.
И солнце на листах смеялось…
Куда всё это подевалось?
1985
ШЕРШНИ
Шест заострённый несём вшестером.
Шершням в дупле мы устроим разгром.
У полководца карающий жест:
– Целься! Втыкай! Поворачивай шест!
И ожило, загудело дупло.
Шершни кусаются больно и зло.
– Братцы, спасайся! – Как ветер, легки,
Полные страха, летят смельчаки.
И – врассыпную. И чую спиной,
Шершень рассерженный мчится за мной.
Если догонишь, пожалуйста, жаль!
Мне ж твоих деточек не было жаль.
Жало твоё – победителю честь,
Гнёзд разорителю – честная месть.
(Должен сказать, что тогда в экологии
Смыслили очень и очень немногие.)
1985
БУМАЖНЫЕ КРЕСТЫ
Полоски из бумаги мать резала красиво.
И чтоб волна взрывная окно не разнесла,
Наклеила крест-накрест, чтоб ровно, чтоб не криво
Полоски прилипали к поверхности стекла.
И с улицы на окна глядела так ревниво,
Чтоб люди не судили, чтоб красота была,
Как будто бы не бомбу, не смерть, не грохот взрыва, –
Гостей из-за границы придирчиво ждала.
1986
В БОЛЬНИЦЕ
Введение
Ах, голова моя бела,
Отяжелели веки,
И все сердечные дела
Решаются в аптеке.
Приёмный покой
Здравствуй, жизнь растительная,
Для больных простительная!
Вид из окна палаты
На лесах штукатурных шестёрка юнцов.
Лезут в окна, хотят посмотреть мертвецов.
И несутся от здания морга
Вопли ужаса и восторга.
Надпись на своей кардиограмме
Сердце подлое, о чём
Толковало ты с врачом?
Поздравление медикам
Поздравляем бесконечно
И желаем долгих лет.
Самый искренний сердечный
И сосудистый привет!
1986
ТРАГЕДИЯ ИЛИ ДЕТЕКТИВ
В трагедии все жертвы живы
Почти до самого конца
И смертью трогают сердца.
Другое дело – детективы.
Тут начинают с мертвеца,
Которого ничуть не жалко.
Ведь главное для нас – смекалка!
Представьте. Входит Фортинбрас,
Глядит на сцену. Вот те раз!
Труп короля лежит налево,
Направо – тело королевы.
На Гамлете и на Лаэрте
Видны следы внезапной смерти.
Исследованье всесторонее
Вести он будет до конца.
И обнаружит смерть Полония,
Загадку Гамлета-отца.
Смерть Гильденстерна, Розенкранца –
Тут тоже надо разобраться.
Труп девушки, в руках венки,
Потом всплывет со дна реки…
Каскад идей, загадок масса
У детектива Фортинбраса!
Но, к счастью, тут не детектив.
Почти пять актов Гамлет жив.
1986
ОБ АРХИТЕКТУРЕ
1
ГлавАПУ не жаль старинных стен,
Созданных ещё во время óно.
Для него Москва – как Карфаген
Для неукротимого Катона.
2
Остался бы столицей Ленинград,
Его б украсить жаждал бюрократ.
На Невском, на Фонтанке и на Мойке
Совсем иные были бы постройки.
1986
ДОМ С МЕЗОНИНОМ
Хозяин-купец был в душе дворянином.
На взгорке построил он дом с мезонином.
Асфальт постелил он дорожкой
С кирпичной и каменной крошкой.
Гордился он выдумкой смелою,
Затеей своей беспримерною –
Пять метров асфальта на целую
Калужскую нашу губернию.
И в детстве моём этот дом с мезонином
Был самым красивым и самым старинным.
На травку-муравку, на наши домишки
Глядел он, как франт в белоснежной манишке.
На грязь и на лужи родные
Взирал он сквозь окна цветные.
И пусть этот дом был не наш, а соседский,
Но это предмет моей гордости детской.
Под белой колонной на жёлтом пороге
Сидишь и асфальта касаются ноги.
Потом он – по пояс бетонным махинам –
Как карлик стоял со своим мезонином.
Всех дольше держался он в нашем квартале.
Недавно его под асфальт закатали.
1986
ШКОЛА В МОРОЗ
Как железо, скрежещет снег
И, как скрипка, поёт у ног.
На деревьях иней, как мех.
На заборах иней, как мох.
И вздымается дым из труб
Рукавами косматых шуб.
И – внимание ученики! –
Заводские гудят гудки.
Детям в школу идти – запрет…
Презираю тепло жилья.
Нынче в школе занятий нет,
Но дежурят учителя,
Занимая учеников,
Забредающих чудаков.
Удивительна школа в мороз:
Ни домашних, ни классных работ.
И опрос не похож на допрос,
И диктанта никто не ждёт.
Что нам классный журнал, что дневник!
Никому сейчас не до них.
И учительница на нас
Смотрит просто как на детей
И о детстве своём рассказ
Начинает она без затей,
То с улыбкой, а то всерьёз.
Как тепла ты, школа, в мороз!
И директор совсем не строг,
Сел , как гость за чайным столом,
И, смеясь, он целый урок
Вспоминал о детстве своём…
Про сраженья, про снежных баб…
«Ну, до завтра! Мороз ослаб!.
1986
ИЗ ТЕНИ
Не подлесок на всё готовый,
В тень берёз, будто тень, пролез
Этот лес – он уже еловый,
Он уже не берёзовый лес.
1986
КОГДА ОБЛЕТАЮТ ДЕРЕВЬЯ
1
Открыв зелёные листочки,
Ненужных почек оболочки
Блестя слетают с высоты
И новые ложатся строчки
На прошлогодние листы.
2
И вся в цветах встает сирень,
А яблоки уходят в тень,
И беленькие лепестки
Летят, летят, как мотыльки.
1986
ЗЕМНОВОДНЫЕ
Лягушки концерт по заявкам
Дают соловьям и пиявкам.
1986
БЛАГОДЕТЕЛЬНИЦА
Зло причинив родным, друзей предать готовясь,
К чужим она спешит с заботой и вниманьем
И думает, что зло таким благодеяньям
Заглажено. И вновь её спокойна совесть.
И если к вам её с дарами принесло
То знайте, что добру причина – зло.
1986
ПРАВИЛА ВЕЖЛИВОСТИ
Сам от себя
Хамит и злобой пышет.
А извиняется –
По указанью свыше.
1986
АНТИСЕМИТ-ЗАПАДНИК
Израиль – чудная страна.
Да жаль, евреев до хрена.
<1987>
ГЛЯДЯ НА ПУСТОЙ ПРИЛАВОК
Плохо на Западе людям живётся –
Всё покупается, всё продаётся.
<1987>
РОКОВОЕ СХОДСТВО
– Я Роскошь! Денег не считаю!
«Я тоже…! – Кто ты? – «Нищета я»…
1986
* * *
Венеция раздумала тонуть:
На два деленья отступила влага.
А Каспий стал пошире на два шага:
Рек северных не жаждет от ничуть.
Взамен того, чего мы не спасли,
Кузнецкий мост восстал из-под земли…
Когда меня за оптимизм ругают,
Мне эти три примера помогают.
1986
БУСЫ
Нанизываю бусы.
Занятие не в новинку.
Так в детстве я землянику
Нанизывал на травинку.
Коралловые с краю,
Хрустальные в серединку.
Легчайшие эти бусинки,
Как будто семян оболочки,
Раскапывая развалины,
Нашёл я поодиночке.
Молекулы очарования.
Посланий тире и точки.
Весь мир на единой нитке! –
Со дна морского, из недр,
С базаров, с путей караванных,
Из бездны в две тысячи лет…
Не только этих красавиц,
Но этих народов нет.
…Свеченье налившихся ягод,
Зрачков и слезинок свет.
1987
МОНАСТЫРЬ САН-МАРКО, ФЛОРЕНЦИЯ
И у каждого скромная келийка.
Свет в оконце, очерченный резко.
И руки фра Беато Анджелико
Вместо нашего телика фреска.
Поглядишь, и душа – именинница.
Аскетизм так похож на беспечность.
Монастырь – это та же гостиница
По дороги из вечности в вечность.
«Все богатства изъять! Без изъятия»
Бросьте лишнее в пламень весёлый!» –
Так решит эта скромная братия
С настоятелем Савонаролой.
1987
НЕЗЛОПАМЯТНОСТЬ
Она совсем не помнит зла,
Какое людям принесла.
1987
ЛЕТНИЙ ПОЛДЕНЬ
Юрию Ларину
Что для блестящей листвы жаркое пиршество лета,
То для идущих под ней – тень и прохладная тишь.
Счастьем деревья полны. Счастье полдневное это
Ты и в своей суете и сквозь печаль ощутишь.
1987
ОСЕННЯЯ СИРЕНЬ
Цветов лиловых или белых
В садах пустых и почернелых
Не держит над собой сиренью
Зато как много листьев целых,
Не порванных, не пожелтелый,
Живых сердечек – чистых, смелых
Оставлено на чёрный день.
1987
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ. 1940-й
Всё пропало. Я – в плену,
Проиграл свою войну.
Под охраной в шалаше,
С тяжкой раной на душе.
Я – один, их было шесть.
Жизнь не взяли, взяли честь.
Я – военнопленный
На игре военной.
День к тому же выходной.
Мой отец сидит со мной.
Шёл из города ко мне –
Очутился на войне,
Там, где я сижу в плену
И судьбу свою кляну.
Новостей в дому не счесть,
Одному сластей не съесть!
Я – один. Их было шесть.
Ах, ко времени да не к добру
Мы затеяли эту игру.
И отец пригорюнился так,
Будто плен мой – знаменье и знак.
Сколько раз он в немецком плену
Вспомнит детскую эту войну!
1987
НЕДОРАЗУМЕНИЕ
1
Музыка, музыка в городском саду!
Мама нас уложит, и я туда пойду.
Из окна трасы вылезу тайком,
На росу вечернюю прыгну босиком
И – на звуки музыки! – улицей ночной.
Там у педучилища вечер выпускной.
Громче, громче музыка в городском саду.
Где-то рядом с музыкой директора найду.
Подбегу к директору (это папа мой),
И вдвоём с директором мы пойдём домой.
В горсаду два сторожа праздник сторожат.
Фантики с окурками рядышком лежат.
Фантики прекрасные, рано поутру,
Если вас не выметут, я вас соберу.
2
Но мудрым был директор, ушёл он от ребят.
Пусть с кем хотят танцуют и что хотят творят.
Два папиных студента ведут меня назад.
3
Затихает музыка в городском саду.
С басом и флейтистом я домой иду.
Темно. В домах за ставнями не видно огоньков.
Я заявил студентам, что не боюсь волков.
Боюсь я только мамы… Но мама не меня,
Она отца ругает: «Ремня ему, ремня!
Ведь ты ещё ни разу…»
Отец берёт ремень…
И я в своей постели. А за окошком день.
«Иди к нему скорее! Проснулся наконец!»
Неспавший, постаревший, идёт ко мне отец.
И вот мы с папой вместе. Сбылась моя мечта.
Скорей улыбкой станьте, морщинки возле рта!
Сейчас мы почитаем, поговорим вдвоём…
Вишенка неспелая краснеет за окном.
1987
КУЧА МАЛА
Вдруг на кого-то причуда нашла:
– Куча мала!
Бой! Нападение из-за угла!
Куча мала!
Валим и валимся. Ну и дела!
Куча мала!
Ни у кого ни обиды, ни зла.
Куча мала!
Всех примирила, от драки спасла
Куча мала!
1987
ВЛАСТЬ ИСКУССТВА
Подойдёшь к перекрёстку – и ты на войне,
Если мамы поблизости нету.
Ты – соперник для тех, кто на той стороне,
И соратник для тех, кто на этой.
В чём причина вражды вековечной и злой,
И чего мы никак не поделим,
Знали, может быть, этот мужчина с пилой
Или этот вот дядька с портфелем.
И конечно, забыли, когда подросли,
Где источник обид и трагедий.
И другие мальчишки на смену пришли
Презирать ненавистных соседей.
И конца не видать подношеньям и злу.
Но катилося дело к развязке.
Поселился мальчишка у нас на углу
И умел он рассказывать сказки.
Оба воинства с жадностью слушают их:
Мы – на лавке, они – под забором.
И когда затихает рассказчик на миг,
«А что дальше?» – кричат они хором.
1987
* * *
Война соединила двух сестёр,
Друг дружку не видавших с давних пор.
И обе мамы вдруг помолодели
И на базарах, как девчонки, ели
Рахат-лукум, халву и курагу,
Забыв про возраст и «назло врагу».
И детства вспоминались им детали,
И обе, как девчонки, хохотали.
Но кончился недолгий этот рай.
Дышал бедой и тот блаженный край.
1987
СЕРЫЕ И ЧЁРНЫЕ
Рассказ очевидца
Сначала немцы серые пришли
«Брот! Млеко!» – всю деревню подмели.
«Мы – серые, – один сказал, – зер гут!»
Вот чёрные придут и всё пожгут.
Хотите жить – ночуйте не под крышей!»
И в валенках моих, довольный, вышел.
Мы в снег да в лес. И вот пришли СС.
Что ни изба, то пламя до небес.
Когда ж ушли и чёрные шинели,
Нас на прощанье наши избы грели.
1987
ПАТРИОТИП
Родные наши бюрократы!
Вы – русские. Тут дело чисто.
Всему виной иллюминаты
И эти (как их?) сионисты.
И Сталин делал зло (чего там!)
По наущенью тех чудовищ.
Его, как Гитлера с Пол Потом,
Учил злодействам Каганович.
1987
МНЕНИЕ НАРОДНОЕ
Когда бы любил он чужую жену,
Ему бы простили такую вину.
Но если он любит свою половину,
То вызовет тем недовольства лавину.
А ежели он президент и генсек,
Такое ему не простится вовек.
1987
СЕМЕЙСТВЕННОСТЬ
Поэт воспел свою жену.
Ему сказали: «Ну и ну!
Семейственность, – сказали, – это
Не украшение поэта».
Семейственность – вина большая.
Да здравствует жена чужая?
1987
НА ПОЛЯХ СТАТЕЙ С. КУНЯЕВА
О В. ВЫСОЦКОМ
1
Сто посмертных нагоняев
Дал Высоцкому Куняев.
Мол, покойник, а поёт,
Нам покоя не даёт.
2
Там, где прах Высоцкого Володи,
Горевал Куняев о народе,
Горевал Куняев о народе,
Что народ горюет по Володе.
1987
* * *
Нация? Замечу в скобках, братцы, я,
Уважая ваши убеждения,
Что слова «национальный», «нация» –
Иностранного происхождения.
Лексика трибунно-кабинетная.
Сам народ в житейском обиходе
Скажет: «Бабы – нация зловредная», –
Или что-нибудь в таком же роде.
1987
НА РОДИНЕ ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА
Автор саг, теорем ли, поэм ли,
Рад я видеть селенье твоё.
Можно так полюбить свою землю,
Что все земли полюбят её.
1988
ПРИРОДА И ТЕХНИКА
– Какая синь небес!
Какая свежесть вод!
– А мы построим ГЭС,
А рядом – химзавод!
– Какой красивый дом,
Один в СССР!
– А мы его снесём!
А мы устроим сквер!
1988
О ВРЕДЕ РЫЦАРСТВА
Будь в этом кресле бюрократ,
Я с ним сразиться был бы рад.
Но черт послал мне бюрократку.
Без боя проиграл я схватку!
1988
ЮБИЛЕЙЩИКИ
Сколько прыти ребячьей в седых юбилярах:
Там закажет статью, там – хвалебную речь.
Сам себе под подушку кладёт он подарок,
Чтобы завтра его с восхищеньем извлечь.
1988
РЕЧЬ О ПРЕССЕ НА КОНГРЕССЕ
Не прожить ни дня без стресса.
А всему виною пресса.
Из-за ваших репортажей
Всё исчезло из продажи.
Из-за всяких там статей
Нет колготок у детей.
Тут заметка, там заметка
И – накрылась пятилетка.
Наркоманы, неформалы, –
А всему виной журналы.
Не исполнены заветы,
А всему виной газеты.
Не плодились бы бездельники,
Если б не еженедельники,
И была бы благодать,
Если б только не печать,
Если б не корреспонденты!
(Бурные аплодисменты).
1988
НЕ ПО АДРЕСУ
Обратились к бюрократам:
– Что нам делать с вашим братом?
– Вы удвойте наши штаты, –
Предложили бюрократы, –
И утройте наш сметы.
Вот и будут вам ответы!
1988
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. 1936-й
– Берестов, – отцу сказали, –
Признавайся: ты – эсер.
Доказательства искали,
Пыль в архивах подымали,
В украинских, например.
А теперь мы их предъявим.
Ты не зря эсерство скрыл.
Что в Екатеринославе
Ты на съезде говорил?
С чем ты шел к эсерам этим?
Что сказал им про террор
В тысяча девятьсот третьем?
– Что сказал? Наверно, вздор.
Что еще сказать в то время
Мог ребенок лет восьми?
– Как восьми? У, вражье семя!
Выкрутился, черт возьми!
1988
ПРАГМАТИК
Зачем стремиться к истинам,
Коль нету в них корысти нам?
1988
* * *
Вл. Амлинскому
Будь вечным лето, всё бы погорело.
Будь вечной осень, всё бы отсырело.
Зимою вечной всё б оледенело.
Вот вечная весна – другое дело.
1988
ПРОГУЛКИ С ХУДОЖНИЦЕЙ
Памяти Т. И. Александровой>
1
Как-то в калужской лесной деревеньке
Ты усадила детей на ступеньки,
Вынула краски, достала тетрадку
И рисовала их всех по порядку.
А чтоб они оставались на месте,
Сказку придумала им честь по чести.
Вдруг я увидел сердитую бабку.
Внука старуха схватила в охапку…
Девочки ныли, мальчишки роптали –
Матери из по домам расхватали.
– Что они? Глаза боятся дурного?
Но малыши появляются снова.
Вымыты ноги. В порядке причёски.
Очень красивые выйдут наброски!
2
«Отраженье – искусство природы», –
Говоришь ты и смотришь на воды.
– Это ж рабская копия! – «Нет,
Это подлинник, – слышу в ответ, –
Вот берёза в пруду, как царица
Надо всеми, кто в воду глядится ,
А найди её на берегу!»
Я ищу и найти не могу.
Так и образ твой, скромница, странница,
И запомнится, и останется,
И, как эта берёза в пруду,
Вдруг возникнет у всех на виду.
3
Таня-Танечка, куда же ты делась?
Что ты ищешь на лугу средь ромашек?
– Очень-очень рисовать захотелось.
Может, кто-то потерял карандашик?
4
При взгляде не пятиэтажки:
– Они не вырастут, бедняжки?
1988, 1994
НА ПЕРЕЕЗДЕ
Н. И. Александровой
И запел соловей, да счастливый такой,
За железной дорогою, как за рекой.
И стою я, и слушаю на переезде
То с толпою машин, то со звёздами вместе.
И опять красный свет, и шлагбаум, и звон
Ставит в спешке смертельный минутный заслон,
И опять сосен северных дух скипидарный
Мимо гнёзд соловьиных проносит товарный.
1988
ЛУНА НАД ПОЛУСТАНКОМ
Луна вставала между проводами.
Ей рельсы отвечали блеском струн.
«Луна! Луна! – кричал ребёнок маме. –
Большая! Больше всех на свете лун!»
Что ей игра огней на семафоре,
Бессонница ночного фонаря!
Всю ночь, как в линзе тельца инфузорий,
Как крылья мошек в капле янтаря,
Темнели тени гор и плоскогорий,
Упавшие на лунные моря.
1989
ВЕСЕННИЙ ЗОВ
Весенний зов… С младенчества куда-то
(Светлица, как темница!) рвался я.
К ручьям и лужам… –с детскою лопатой,
А в юности, надеждами богатой, –
Копать курганы, древние палаты –
То в ближние, то в дальние края.
Весенний зов… Кто кличет! Далеко ли?
Куда и как? В поход или в полёт?
А может, просто из избы да в поле,
Воскресшее, оттаявшее поле,
Куда из века в век, из рода в род
К земной страде стремился, как на волю,
Общепланетный наш мужицкий род.
1989
ДИОНИСИЙ
Двигались они к монастырю,
Он и ученик его Арсений,
Видя пред собою то зарю,
То свои возвышенные тени.
Тень его росла. А вместе с ней
Вырастал и замысел высокий:
– Ты представь, Арсений, мир теней,
Где царят святые и пророки.
Вот и нарисуй большую тень
И пресветлый лик, прекрасный с виду,
Ризою узорной тень одень
Или облеки ее в хламиду,
Чтобы вечно с росписи цветной,
Сделанной по мерке человечной,
Говорил с живыми мир иной
О высоком и о жизни вечной.
1989
* * *
Страна всплывает, как со дна морского,
Вся в водорослях, в тине и в грязи.
И столько здесь волнения мирского
(Взывай! Взрывайся! Вязни! Вывози!),
Что чуда настоящего не видишь,
Хотя почти немыслимо оно.
А это выплывает Китеж,
Когда-то канувший на дно.
1989
ЛЕСНОЙ ПОЖАР. 1937-й
Веткой осины луплю по огню.
Искры кусают босую ступню.
Мох дымится у ног.
Может, кто-то поджёг?
Под ногами земля горит.
Вот что классовый враг творит!
Может быть, этот враг коварный,
Чтобы мы доверяли ему,
Лихо тянет рукав пожарный,
Тонет в пламени и дыму.
Дым валит по пням и кореньям.
И как будто весь лес в кострах.
Самый храбрый под подозреньем.
Самый добрый внушает страх.
1989
ТАШКЕНТСКАЯ ИДИЛЛИЯ
Самых громких книг беззвучный хор
Выбирай, читатель ненасытный!
Тут тебе почтенье и простор,
Мальчик из кибитки глинобитной.
С голодухи не хватало сил.
И чтоб крепнул дух в дороге дальней,
Карточку на хлеб я «прикрепил»
В магазине рядом с той читальней.
Хлеб мне отпускают только тут.
Утром голод гонит человека
И туда, где хлеб ему дадут,
И туда, где ждёт библиотека.
Строили роскошный город-сад.
Грянула Вторая мировая.
Пассажиры гроздьями висят
На подножках каждого трамвая.
Но трамвай я вижу, как в кино.
Я атаковать его не буду.
Детям ездить в нем запрещено.
Тиф сыпной свирепствует повсюду.
Взрыв нестрашной шашки дымовой.
За резным порталом – киностудия.
«Дубль второй!» В атаке штыковой
Взвод берёт фашистские орудия.
Слава – дым. Отдаст её герой
И тому, кто роль его играет,
И тому, кто крикнул: «Дубль второй!»,
И кто песни к фильму сочиняет.
Радио. Читает Алимджан.
Мерный голос, добрый, но суровый.
Враг – душман, а Родина – Ватан.
Громче всех звучат два этих слова.
Слава и со смертью примирит.
Что ей краткий век иль суд неправый!
Нет тебя, а голос говорит.
И чем больше бед, тем больше славы.
Как со славой, с книгой встречи ждал,
А с какой, и сам ещё не знаю.
Так в любви: впервые увидал,
А она – на всех родных родная.
Пыль. Жара. Но цель моя близка.
Под мостом Анхор струится с плеском.
Тень акаций. Книг до потолка.
Слава, и любовь, и хлеб с довеском.
1989
ОТТЕНОК СЛОВА. 1948-й
Меня чуть-чуть комсоргом не избрали.
Студентки изъявляют свой восторг.
«Да он же добр! – отвод даёт парторг
И уточняет: – Тьфу ты! Либерален…»
И вышло так, что добрый хуже злого.
Мне повезло еще. В те времена
Словам была особая цена.
Грозить застенком мог оттенок слова.
1989
РЕПЛИКА МЕМУАРИСТА
То время как сплошной провал
Изображать нам неохота.
Ещё не каждый воровал.
Ещё умел работать кто-то.
Но им всё чаще доставалось
И ничего не доставалось.
1989
СОГЛАСНО ВОСТОЧНОМУ ГОРОСКОПУ
Муж – дракон,
Жена – змея,
Дочь – собака,
Сын – свинья.
Современная семья!
1989
РЫБЬЯ ПРОГУЛКА
Мама! Чудный червячок!
Кыш отсюда! В нём – крючок.
1989
ЭПОХА ЗАСТОЯ
Сидим всем миром на мели,
От празднословия хмелея.
События произошли.
Остались только юбилеи.
1989
ОСУЩЕСТВЛЁННАЯ УТОПИЯ
Утописты, строя ГЭС,
Утопили дол и лес.
И стоячая вода
Утопила города.
Из воды глядит собор,
Утопистам теша взор.
1990
ВИНТИКИ
Столы в Кремле трещат от снеди.
Пей, ешь и радуйся Победе.
Что скажет вождь? На этот раз
Назвал он винтиками нас.
Мы все – я, ты, народ советский, –
В его глазах болты с нарезкой,
Мы в свете сталинских идей –
Винты, и никаких гвоздей!
Но мысль вождя – в тогдашнем стиле –
Льстецы, и те не подхватили.
Никто настолько не был тут,
Чтоб умилиться: «Я – шуруп!»
И не было нигде плаката,
Где б красовалась та цитата,
И песен не было о том,
Какое счастье быть винтом:
Мол, в мире нет вернее винтика,
Ввернул его, и с места сдвиньте-ка.
Так, не пуская в оборот,
Запомнил здравицу народ.
1990
ПРЕИМУЩЕСТВО ПЕССИМИЗМА
У пессимиста ясный ответ.
Просто и мило: «Выхода нет».
У оптимиста выходов дюжины.
Спятишь, покуда выберешь нужный.
1990
ПСЕВДОНИМ
Рим – это псевдоним.
Юрий Белаш
Что нового сказать о Древнем Риме?
А то, что у него другое имя.
Настоящее, заветное, любимое,
Римлянами бережно хранимое.
Берегли его от порчи и от сглазу,
Не произнесли его ни разу,
Так его любили, что забыли,
Римом, псевдонимом заменили.
Настоящее имя забыто. Зато
Вечный город теперь и не сглазит никто.
1990
С ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
Надпись на мраморной плите,
сделанная по просьбе жителей города Арпино,
родины Цицерона
Он так сумел на двух крутых холмах
И в глубине долины разместиться,
Что кажется: Арпино – это взмах
Высоко поднятых летящих крыльев птицы.
Его колокола внизу и наверху
Четыре раза в час отчётливо звонят,
Полёту сквозь века, как звонкому стиху,
Даря чеканный ритм и музыкальный лад.
1990
КАПЛЯ
Капля в паутинке-гамаке
На кусте иссохшего репья
Блещет и дрожит на ветерке,
Будто в ней вся ценность бытия.
То она алмаз, то аметист,
То она опал, то изумруд.
Пёстрый дятел, цирковой артист,
К нам слетел и покачался тут.
И пока, застыв как часовой,
Я слежу за ними не дыша,
Я росинке свой и птице свою,
И любовью полнится душа.
1990
ЧАРЫ
Два года для школьника страшная разница.
Вот рядом со мною сидит старшеклассница.
И вдруг на меня устремляется взгляд,
Которым пленен мой двоюродный брат.
Мне все старшеклассницы кажутся старыми,
Но дрогнул и я перед этими чарами.
Глядит на меня, будто я – это он.
О счастье, что я ни в кого не влюблён!
1990
* * *
Уж если искать виноватых,
Я сам повиниться готов.
Ну как не сказать о ребятах
Заклятых тридцатых годов?
Мы пели, как горы сдвигают,
Меняют течение рек,
Как песни нам жить помогают,
Как вольно живёт человек.
И Мудрый, Родной и Любимый
Входил в наши песни и сны.
И пели мы, как херувимы,
На празднестве у сатаны.
1991
У АХМАТОВОЙ
О счастье – на рассвете юных дней
Смешить Ахматову, смеяться вместе с ней!
«Нет, совести не видно в вас ни капли,
Ведь я Ахматова, не Чарли Чаплин.
Прочтите обо мне в энциклопедии.
Я склонна к пессимизму и трагедии».
…Тут с Чаплиным особенная связь:
В один и тот же год с ним родилась.
Смех, как и плач, здесь просто неизбежен.
И поводы для них одни и те же.
1991
ДЕТСКИЕ ИГРЫ
Если с индейцем дерётся ковбой,
Это мой внук называет войной.
Если ж ковбои с ковбоями бьются,
Это, малыш объяснил, революция.
1991
РАЗОЧАРОВАНИЕ
Он сохранил и взгляд, и облик свой.
Но для меня он – памятник живой
Тому, каким его я полюбил,
Каким казался он, каким он был.
1991
ЛОЗУНГИ
«Пусть победит добро!» – сказал бандит.
Дурак поправил: «Разум победит».
1991
ПРО ВОДКУ
Пусть водка – не золота слиток,
Она понадёжней кредиток.
Она остаётся валютою,
Покуда в себя не вольют её.
1991
ЭРОТИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО
Они внушают нам ретиво
Посредством кисти и пера,
Кино и фотообъектива,
Что голь на выдумки хитра.
1991
В ТРОПИКАХ
Санто-Доминго
Город смуглый, загорелый.
То мулатка, то мулат.
Просто чёрный, просто белый –
Это полуфабрикат.
Вечный листопад
Цветущие растения,
А листья вниз летят.
Где вечное цветение,
Там вечный листопад.
Малекон (набережная)
Берег далёкой страны,
Пальмы трепещущий лист.
Волны отравой полны.
Здесь только шелест волны
Экологически чист.
* * *
В новейшем стиле
Живу на вилле
И в стиле ретро
Хожу до ветра.
На пляже
Санто-Доминго. Белые туристки
Меж пальмами на пляже загорают,
Приобретая цвет довольно близкий
К тому, какой расисты презирают.
1991
ДВА ПАВЛИНА
Вчера спросил павлин павлина:
«Что значит слово «дисциплина»?
А тот в ответ» Всегда будь прост
И распушай пореже хвост!»
Роман Сеф
«Я, – отвечал павлин павлину, –
Чихал на вашу дисциплину.
Пускай любуется народ
Хвостом павлиньим круглый год.
А жить, хвоста не распуская, –
Тоска ужасная такая!»
1991
* * *
Т. К. Назаровой,
предложившей выдвинуть меня
на Государственную премию
Да будет эта женщина воспета,
Хоть воспеватель – истый юморист.
В похлёбку жизни бедного поэта
Добавила она лавровый лист.
1991
СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
Явился муж, сердит и зол:
– Сын говорит, что я – козёл,
И на тебя ссылается.
– Я нынче, милый, не со зла
Его козлёнком назвала.
Он так смешно брыкается!
1991
ГОРАЦИЙ
Гораций бросил щит перед врагом
И с поля битвы ринулся бегом,
Спасая этим собственную шкуру
И древнеримскую литературу.
Но правду о себе (я, дескать, трус)
Бесстрашно возгласил любимец муз.
1992
СМЕНА СМЕНЕ
Был лозунг такой: «Смена смене идёт».
За сменою смена, вперёд и вперёд.
Мы думать не думали, что бизнесмену
Придётся шагать коммунистам на смену.
1992
СТАРАЯ ОРФОГРАФИЯ
И снова Русь зовут святою.
Санкт-Петербург возник опять.
Нет только ижицы с фитою,
«И» с точкою и буквы «ять».
Крушили вечные устои,
Спешили все ломать и мять.
А свергли ижицу с фитою,
«И» с точкою и букву «ять».
1992
«СЛАВА СОВЕТСКОМУ НАРОДУ»
Крупные буквы на крыше.
Провозглашается свыше
Слава народу Советов.
Нету такого народа!
Нету, как скифов и хеттов,
С осени прошлого года.
Вновь замирает прохожий,
В лозунг привычный вникая.
Слава останется всё же
Внуки рассудят, какая.
1992
В ПОДЗЕМНОМ ПЕРЕХОДЕ
Так вот ты какая, так вот ты какая, Свобода!
Намного смелей и намного беднее мечты.
Семь лет под землей в электрическом сне перехода
Белеют газеты твои и алеют цветы.
Играем на флейтах, поем и торгуем свободно.
А вместо медяшек бумажки народ подает.
Ведь возраст у нашей Свободы, увы, переходный,
И грязен, опасен прекрасный ее переход.
1992
ПЛОТИНА
Этим летом мы перешли во второй.
В этом возрасте каждый из нас – герой.
День потихоньку клонился к закату.
Услышав голос горна,
Любимые враги, московские ребята,
На ужин в лагерь двинулись покорно.
А нас труба не позовёт домой.
Нам, здешним, проще.
В разгаре лето. Год тридцать седьмой.
Как из войны, выходим мы из рощи.
И вот стоим мы у плотины,
Глядим на мирный пруд,
Чернеющий, как пианино.
Там карпы жирные живут.
А глянешь по другую сторону,
И – под плотиной земляной
Живой ручей, на вид такой задорный,
Бьёт из трубы покорною волной.
И стоим мы, орудья войны обхватив,
И поёт нам мечта на привычный мотив:
«Всех врагов перебьём и все реки запрудим,
И всему человечеству счастье добудем!»
А у плотины девочка стоит и смотрит жутко,
Как хмурая, понурая старушка-лилипутка.
Ах, только бы не видеть нам этого лица!
Сегодня утром «взяли» у девочки отца.
Мы, храбрецы, немеет,
К ней подойти не смеем,
Что делать в этом случае не знаем, не умеем.
1992
КАРАМЗИН В ОСТАФЬЕВЕ
И прежде чем возникнуть на странице,
Войдя в очередной заветный том,
Они – митрополиты и царицы,
Купцы, дьяки, злодеи и провидцы –
Спешили пред историком явиться
В остафьевской аллее за окном.
Они пред ним незримые витали
И громкие шептали имена.
Куда бы он ни шёл, сопровождали
В усадебной тиши Карамзина.
И наяву являлись, и во сне,
Чтоб он вернул Историю стране.
Ведь страны без прочитанной истории –
Не страны, а всего лишь территории.
1992
ПРОЩАНИЕ СО ЛЬДОМ
Не бывает ледохода на пруду.
Лёд с земли сошёл быстрее, чем с воды.
Перед Пасхой рыбаки сидят на льду,
Глаз не сводят с зимней крошечной убы.
Полвесны, как говорится, позади.
Лёд-хранитель, лёд-кормилец, погоди!
Окруженный торжествующей весной,
Пруд, как витязь под бронею ледяной.
А броня та еще –
Тающая.
1992
ПУТЕШЕСТВЕННИК
Ю. К. Ефремову
Кто путешествует, тот превращает в будни
То, что мечта, беда иль праздник для других.
Палатка ли в песках, каюта ли на судне,
Всё нужное при нём, всё на местах своих.
С ним дикие края становятся уютней,
Родными те места, которых он достиг.
И рядом столбик цифр, чертёж, рисунок, стих.
И голос новизны, как звон старинной лютни.
И ежели он сед, невольный домосед,
То всё равно весь свет вместился в кабинет,
И как на корабле он в собственной квартире.
Кто путешествует, тот знает жизни суть.
Мы мечемся, снуём. А он свершает путь.
Мы – гости, странники. А он – хозяин в мире.
1993
ЧИТАЯ МАЯКОВСКОГО
1. «Я волком бы выгрыз бюрократизм»
Такая строка не обмолвка.
Вмиг бюрократы за дело взялись
И затравили волка.
2. «Построенный в боях социализм»
В боях построить можно танки,
Землянки, бункеры, времянки.
1993
СТРАШНАЯ ГЛУПОСТЬ
Сколько страшного свершится под луной,
Если глупость перестанет быть смешной.
1993
НЕДОРАБОТКА
Демократы –
Бывшие октябрята.
Миллионеры –
Бывшие пионеры.
Богомольцы –
Бывшие комсомольцы.
Говорят, один митрополит –
Бывший замполит.
Как утверждают некоторые депутаты,
Патриоты и патриотки,
Это результаты
Вражьей работы
И нашей с вами, товарищи, недоработки.
1993
КТО РАЗВАЛИЛ
«Кто развалил СССР?» –
Ворчат седой пенсионер
И даже юный пионер,
Не примирившийся с потерею.
Ну а Британскую империю,
Или Французскую империю,
Или Испанскую Империю,
Или Голландскую империю,
Иль Португальскую империю,
Или Бельгийскую империю
С Бельгийским Конго, например,
Кто развалил? Какая сила
Державы эти развалила,
Включая и СССР?
Кто всех виновней? Кабинет ли?
Парламент? Президент? Король?
А персонально? Черчилль? Эттли?
Соариш? Генерал де Голль?
Нет ни вопросов, ни ответов.
Но мы умнее всех вокруг.
Кто развалил Страну Советов?
«– Шушкевич, Ельцин и Кравчук!
Когда б не эта троица,
Мог коммунизм достроиться!»
1993
ПЕРЕД КАМЕРОЙ.
ГКЧП В «ПРЕСС-КЛУБЕ»
«Из Вашингтона, Иерусалима,
Парижа, Бонна, Лондона и Рима
Идут к нам указанья до сих пор».
Как хорошо, что этот злобный вздор
Нам возвещает ныне подсудимый,
А не НКВД, не прокурор, –
Те, кто во время онó миллионы
Невинных жертв зачислили в шпионы.
1993
ЧЕРЕП И КОСТИ
На трансформаторные будки я,
На – кости с черепом! – столбы
Глядел, как на предвестья жуткие
Всех ожидающей судьбы.
А вот трёхлетняя девица
На эти ужасы дивится:
– Собачка! Только без ушей…
Две косточки купили ей!
1993
ТОЛСТЫЙ ЮМОР
На улице он стал чудесить:
«Мы выглядим как цифра 10,
А дайте руку мне свою, –
Мы смотримся как буква Ю!
А перейдите-ка направо, –
Большой поэт сказал лукаво, –
Какой вы тонкий господин!
Пожар! Мы с вами – О1!»
Но дни ползут, а годы мчатся.
И по размерам отличаться
Мы перестали. «О-ля-ля!
Теперь мы оба – два нуля!»
1994
ФИЛОСОФСКИЙ РАЗГОВОР
Георгию Гачеву
Я – на пне. Философ вверх ногами
Предо мной стоит на голове.
Два зрачка над черными бровями,
Словно мышки прячутся в листве.
Формулу Декарта мировую
Он с французской почвою связал.
Дескать, «мыслю значит существую» –
Англосакс вовек бы не сказал.
И она сложилась бы иначе
В Токио, Багдаде иль Москве.
Осень. Листопад. Георгий Гачев
Предо мной стоит на голове.
1994
КОШМАР
Всё до ужаса было знакомо.
Стенгазета. Приказов доска.
Рядом с ней объявленье месткома
И ещё два каких-то листка.
На плакате по ленте багровой
Почему-то славянская вязь:
«Человек человеку корова», –
Прочитал. И проснулся, смеясь.
1994
«ОСТАНОВИТЬСЯ, ОГЛЯНУТЬСЯ…»
Александру Аронову
Остановиться, оглянуться
Призвал Аронов наш народ,
Что в вихре войн и революций
Все время двигался вперед.
Остановились. Оглянулись.
Перепугались. Отшатнулись.
И бодро двинулись назад
С орлом двуглавым на штандарте,
С другой границею на карте.
А всё Аронов виноват!
А ведь начальство понимало,
Когда поэтов зажимало,
Что стихотворная строка
Сильнее лозунгов ЦК.
Недоглядело. Не поймало.
Сочло, видать за дурака.
1994
КРАСАВИЦЫ МОЕЙ ЮНОСТИ
1
«Подцепи меня под руку, мальчик! Вперёд!
Я – красивая. Всякий ко мне пристаёт».
Нам с вокзала в метро. В этот утренний час
Все мужчины и вправду глазеют на нас.
Доложил ей солдатик у мраморных стен,
Что у нас лучший в мире метрополитен.
«Слышал? Все они эдак. Мне дальше. Пока!»
А из всех отличила меня, дурака.
2
Её отца мы в Вязьму провожали.
Я так ему понравиться хотел.
В последний миг – вот не было печали! –
Пакет белья постельного украли.
Я нёс его. Я, я недоглядел!
И всею красотой и добротою
Она меня утешить не могла.
Я твёрдо понял: я её не стою.
И стыд прожёг любовь мою дотла.
3
Это было в начале сорок девятого.
Горбоносой студентки прелестная чёлка.
Я сказал: – Ты похожа на Анну Ахматову!
А она: – Как не стыдно! Ведь я комсомолка!
1994
ПАРНОСТЬ СЛУЧАЕВ
…Где жуликам царить дана возможность,
Прославится их противоположность.
Так водится, что парами идут
Лжец с правдолюбцем, с бескорыстным – плут.
Лжецы и правдолюбцы стали тише.
Плут с бескорыстным занимают ниши.
1994
ХОЗЯИН
– А где же Хозяин? Не вижу Хозяина!
– Хозяин – народ, голосующий тайно.
1994
СДЕЛКА
Базар. Ростовчанка с нехитрым товаром.
Мужчина не сходится с нею в цене.
«Зачем торговаться? Берите задаром!
Но только сначала женитесь на мне!».
1994
НОВГОРОДСКАЯ РАСПУТИЦА
На земли новгородские святые
Вступили орды лютого Батыя.
Князья сдались или погибли в сече.
От всей Руси осталось только вече.
И первым город вольницы Торжок
Степного льва остановил прыжок.
Но вышла непонятная история.
Совсем иное говорит История:
Мол, Новгород спасло, что как назло
В распутицу дороги развезло.
Разграбили бы Новгород, пожалуй.
Распутица монголам помешала.
Распутица держалась двести лет!
Гостям – привет, орде дороги нет.
1994
ПРОГУЛКА С ВНУКОМ
Деду нравятся берёзки
И осины.
Внуку нравятся киоски,
Магазины.
Взял он маску людоеда,
Взял наклейки.
Не осталося у деда
Ни копейки.
1994
* * *
Впервые в России за столько веков,
Жестоких и чуждых морали,
Живём мы под властью таких дураков,
Которых мы сами избрали.
1995
* * *
Идёт религиозная война.
В аду – одни святые имена!
Те гибнут за Христа, те – за Аллаха,
А правит бал шайтан и сатана.
1995
ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ РАЗГОВОР
«Что вы ползете? Ах, сломали ногу?
Я думала, вы делаете йогу.
Который час? Без двадцати пяти?
А как на электричку нам пройти?»
Сказав спасибо, с Рождеством поздравили
И пó снегу ползти тебя оставили.
1995
СИЛА ПРИВЫЧКИ
В Нью-Йорке из России продавщица
Учтивости сумела научиться.
И всё-таки – «Вас много, я одна!» –
С каким бы счастьем рявкнула она.
1995
* * *
В славном городе Нью-Йорке
Проживала мышка в норке
И по серости не знала,
Что в Нью-Йорке проживала.
Но американки-кошки
Не боялась мышь ни крошки.
Здесь у кошек на умишке
Обезжиренные мышки.
1995
* * *
В стареньком домике гномик сидел,
Дряхлой тряся головой,
Старую-старую песенку пел:
«Партия – наш рулевой».
1995
* * *
Враги у Штатов в книгах, на экране –
По большей части инопланетяне.
Желаем мы Америке побед.
Среди ее врагов нас, русских, нет.
1997
РУССКАЯ ИДЕЯ
Простим своей стране её историю.
Она не будет больше, господа
(Как в детстве говорили иногда!)
И климат ей простим, и территорию,
И бездорожье. Это не беда!
Не будем ей указывать отечески,
За кем идти и двигаться куда.
Она решила жить по-человечески.
Простим её за это, господа!
1995
ОБРАЗЕЦ
У старшего брата был звонкий отец,
Кумир городка, краевед и певец.
Ему, подражая и в этом, и в этом,
Историком сделался сын и поэтом.
У среднего брата был грустный отец,
Рыбак и от скуки казенный беглец.
Развел цветничок, огородик за домом.
Ему, подражая, сын стал агрономом.
У младшего брата был старый отец,
Мудрец, запредельного мира жилец.
Он книги искал, собирал и читал.
И сын в подражание книжником стал.
Так возраст и время меняли его,
Крутила эпоха отца моего.
И только в одном не менялся отец:
Для каждого сына он был образец.
1995
КТО ОТВЕТИТ?
За вонь авто, попрание природы,
Букет болезней новых человечьих,
Озоновые дыры и отходы –
За все ответит нам …автоответчик.
1996
ОСАННА
Христос вступает в Иерусалим.
«Он – царь! Он – бог!» – летит молва пред ним.
«Царь должен мчать на быстрой колеснице,
А не трусить на серенькой ослице!»
«Приличней богу молнии метать,
Чем на хребте ослином восседать!» –
Тайком ворчали взрослые. А детки
С окрестных пальм в толпу бросали ветки.
И листья пальм, вращаясь налету, –
«Осанна!» – устилали путь Христу.
И детские к нему спешили ножки,
И стлали дети перед ним одежки,
Чтоб различить поближе лик святой,
Сиявший простотой и добротой.
1996
* * *
Тамаре Николаевой
Ещё не ведая о снеге
С его периной пуховой,
Летит листок спасать побеги,
Прикрыть собой росток живой.
Пусть семена в тепле и неге
Поспят, укрытые листвой.
1996
ХОККУ
Кругом только иероглифы.
Я – снова младенец,
Не знающий ни одной буквы.
Киото, октябрь 1997
<МОСКОВСКИЕ АРАБЕСКИ>
* * *
Дай нам денег, «Логоваз»!
Тот ответил: – Много вас!
Вместо рекламы
Настанет день, и по «билайну»
Собака позвонит хозяину.
Насмотревшись телевизора
– Женщиною быть довольно гадко:
Сверху перхоть, а внизу прокладка.
Служил Гаврила…
В Москве служил Гаврила мэром,
Служил, пока не надоест.
И разрешил пенсионерам
Не тратить денег на проезд.
Петр Первый на реке Москве
Зачем ты здесь? – шепчу Петруше.
Москва не в море, а на суше.
И память о стрелецких казнях
Нам омрачит московский праздник!
Церетели в Москве
В копеечку цацки влетели.
Но все ж мы не продешевили,
Пусть лучше царит Церетели,
Чем Берия и Джугашвили!
* * *
Хоть и не вырос этот гном,
Остался он большим говном.
* * *
День за днем горим огнем.
Ни вздохнем, ни охнем.
Если не передохнем,
Значит, передохнем.
Старая басня на новый лад
– Лебедь рвется в облака?
Отпрягите чудака!
Это Лебедю наука! –
Возгласили Рак да Щука.
<1990-е>
* * *
А я родился первого апреля.
Отец мой, возвращаясь из поездки,
Услышал по дороге эту новость
И не поверил: «Значит, не родился,
А если и родился, то не сын.
Нет, шутники хватили через край.
Шутить, шути, да в шутках меру знай!»
<Сб. «Любимые стихи», 1997>
* * *
Андрею Чернову со чады и домочадцы
А всё же хорошо тому поэту,
Кого везут по детскому билету!
15 марта 1998