1950–1957
* * *
Не вини меня в непостоянстве
И к спокойной жизни не зови.
Стал я думать о дорогах странствий
Раньше, чем о девичьей любви.
От костров, походов и рыбалок
И от детских затаённых дум
Путь прямой к тропинке в диких скалах
И пескам пустыни Каракум.
1950
В СЫПУЧИХ ПЕСКАХ
«Вступает, – молвят повара, –
Весна в свои права, –
На кухню привезли вчера
Зелёные дрова!»
2
Единственный зелёный куст.
Пески со всех сторон.
Но сколько свежих вешних чувств
В нас вызывает он.
В песках сыпучих он возник
И, чудо из чудес,
Он заменяет нам цветник,
И сад, и парк, и лес.
1950
ЧИГИРЬ
Слепой верблюд идёт по кругу,
Вращая деревянный вал,
Бегут кувшины друг за другом,
Льют воду в маленький канал.
И с трёх сторон сдавили поле
Валы тяжёлого песка.
Слепой верблюд, слепая доля,
Слепые, долгие века.
Былого мира отголоски?
Нет, он не только беды знал.
Вода, журча, бежит в бороздки,
И вслед машинам с крыши плоской
Рукою мальчик помахал.
И влажным блеском напоследок
Нам с колеса сверкнул кувшин.
Прощай, чигирь, почтенный предок
Моторов наших и машин.
1950, 1968
В СЕРДЦЕ ПУСТЫНИ
Костер догорает, пора на покой.
Созвездия светятся ярко.
И вдруг из песков за сухою рекой
Залаяла глухо овчарка.
И слушая лай охранявшей стада
Свирепой туркменской овчарки,
Мы спали, как дома, как в детстве, когда
Кладут под подушку подарки.
1950
СУХОЕ РУСЛО
Могучая река
Катилась здесь когда-то.
И до сих пор горька
Земле ее утрата.
Белеет кромкой льда
Солёное болотце.
И холодна вода
Солёного колодца.
1952
ТАМАРИСК
Следами затканный бархан.
Мышей песчаных писк.
Сухое русло Даудан,
Лиловый тамариск.
Бросают тощие кусты
Коротенькую тень.
Но только пылью пахнешь ты,
Пустынная сирень.
Идти, брести в горячей мгле
По выжженным местам
И реку возвратить земле,
И запахи – цветам.
1952
ИЗ ЭКСПЕДИЦИОННОГО ДНЕВНИКА
Контора. Почта. Магазин…
Оазис для первопроходца
У каракумского колодца.
И вдруг: «Вас много, я один!» –
Родимы голос раздается.
Жара, пески, куда ни кинь,
А он, злодей, и тут, как дома.
И, покорители пустынь,
Сидим, покорно ждем приема.
1952
* * *
В своем роду, кого ты ни спроси,
Идя от колыбели в ногу с веком,
Он со времён крещения Руси
Стал первым некрещёным человеком.
Он это чуть не доблестью считал.
Да жаль, что бабок спрашивать не стал.
А к бабушкам он относился строго:
«Вот тёмные какие! Верят в Бога!»
Старушки были рады без границ,
Что, отложив на время святотатства,
В пасхальный день от крашеных яиц
Охальник был не в силах отказаться.
Он ел и думал: «Как они глупы!»
Не видели старушки почему-то,
Что от религиозной скорлупы
Он очищал яйцо за полминуты.
И лишь под старость обнаружил он,
Что тайно был старушками крещён
И что от колыбели был храним
Он ангелом невидимым своим.
1953, 1991
НА РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ
Бой часов показался мне громом салюта.
Я поверил, что есть на земле чудеса.
Нашей дочери стукнуло в эту минуту –
Вы подумайте! – двадцать четыре часа.
Вся родня обновляет понятья, как платья:
С той минуты, как ты появилась на свет,
Стали тётками сёстры и дядями братья,
Мамы сделались бабками, прадедом – дед.
Превращенье такое решил бы назвать я
Повышением в чине за выслугу лет.
Покупаю приданое, шлю телеграммы:
«Девять фунтов девица порядке дела».
У тебя, моя дочка, чудесная мама.
Ты б такую сама ни за что не нашла.
Может, если б отца ты сама выбирала,
Ты б другого, получше, чем я, пожелала.
Но не зря не дана тебе выбора власть.
И по-моему, дочка, с тобою мы квиты,
Я ведь сына хотел, выбрал имя – Никита.
И – скажите пожалуйста! – дочь родилась.
Через год этот день мы торжественно встретим,
За накрытым столом годовщину отметим.
А ещё через год, а ещё через два
Ты поймёшь и сама поздравлений слова.
Как приятно, осмелюсь тебе доложить я,
Отмечать годовщины событий больших.
Но во время самих этих славных событий
Ох как трудно бывает участникам их…
Вот и мы, молодые, дождались потомка.
С добрым утром, родная моя незнакомка!
11 января 1954
СЕРДЦЕВИНА
Как-то в летний полдень на кочевье
Повстречал я племя пней лесных.
Автобиографии деревьев
Кольцами написаны на них.
Кольца, что росли из лета в лето,
Сосчитал я все до одного:
Это – зрелость дерева, а это –
Юность тонкоствольная его.
Ну, а детство где же? В середину,
В самое заветное кольцо
Спряталось и стало сердцевиной
Тонкое смешное деревцо.
Ты – отец. Так пусть же детство сына
Не пройдет перед тобой, как сон.
Это детство станет сердцевиной
Человека будущих времён.
1954
ЭКЗАМЕН
Роса и тающий туман,
И расставанье под часами,
А после – голову под кран
И без задержки на экзамен.
Чуть притупив сиянье глаз,
Таких восторженных, влюблённых,
Он начинает свой рассказ
Про наших предков отдалённых.
Теряясь от избытка чувств,
Он говорит про жизнь былую.
Его слова слетают с уст,
Хранящих свежесть поцелуя.
Для поздравленья на момент
Его задерживая руку,
Профессор думает: «Студент,
Что говорить, влюблен в науку!»
1954
ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА
В. В. Сякину
Ты не сразу бросаешь арену
И не сразу подводишь черту.
Три попытки даются спортсмену
Для того, чтобы взять высоту.
Неудача, но ты не в убытке:
Снова близок решающий миг.
Ты готовишься к третьей попытке,
Наблюдая попытки других.
Разбежался. Взлетел. И — готово!
…Возвещая о новой борьбе,
Выше ставится планка, и снова
Три попытки даются тебе.
А не вышло (попытка — не пытка),
Стиснув зубы, готовься и жди.
И выходит, что третья попытка
Остается всегда впереди.
1954
ОТПЛЫТИЕ
Плывём! Проходит стороной
Причал с притихшею толпою,
Седые вётлы над водой,
Песок прибрежный золотой,
Табун коней у водопоя.
Лишь гребень шумного прибоя
Бежит вдоль берега за мной.
Как пёс, нечаянно забытый
В последний миг на берегу,
Он мчится, пеною покрытый,
И чуть на лает на бегу.
1954
УЛЫБКА
Среди развалин, в глине и в пыли,
Улыбку археологи нашли.
Из черепков, разбросанных вокруг,
Прекрасное лицо сложилось вдруг.
Улыбкою живой озарено,
Чудесно отличается оно
От безупречных, но бездушных лиц
Торжественных богинь или цариц.
Взошла луна. И долго при луне
Стояли мы на крепостной стене.
Ушедший мир лежал у наших ног,
Но я чужим назвать его не мог.
Ведь в этой древней глине и в пыли
Улыбку археологи нашли.
1954
ОШИБКА
Однажды он ошибку совершил,
Напуганный, не знал, куда деваться,
И дорожа спокойствием души,
Поклялся вообще не ошибаться.
Чтоб не споткнуться, он замедлил шаг,
Чтоб не забыться, спорить не решался,
А собственное мненье прятал так,
Что, собственно, без мнения остался.
Он никому на свете не мешал.
Его встречали вежливой улыбкой.
Ошибок он уже не совершал.
Вся жизнь его теперь была ошибкой.
1954
МУДРЕЙШИЕ
Случилось это в первобытном мире.
Один мечтатель, первым из людей
Установив, что дважды два четыре,
Пришел к мудрейшим с формулой своей.
Отколотив как следует страдальца,
Мудрейшие прочли ему урок:
«Для счёта нам отлично служат пальцы,
Не суйся в арифметику, щенок!»
На сотни лет
Их строгое внушенье
Закрыло путь таблице умноженья.
1955
СВЕРХБЛИЖНИЙ ПРИЦЕЛ
Литература опытною нянею
Использовалась в целях назидания:
«Жил-был на свете Петя-петушок.
Он вовремя просился на горшок.
Иван-царевич спать ложился рано.
Бери пример с царевича Ивана.
Вот на картинке дядя Геркулес.
Он в сахарницу пальцами не лез».
Когда подрос питомец этой няни,
Он сочинил немало всякой дряни.
1955
ПЕРВАЯ КВАРТИРА
Дремлют дачи. Дело к ночи.
Но не так легко уснуть
Там, где блещет и грохочет
Железнодорожный путь.
Искры колкие рассеяв,
Раздвигая темноту,
Поезда спешат на север,
В Вологду и Воркуту.
А навстречу им оттуда,
С ходу выжелтив листву,
Сея всякую простуду,
Осень движется в Москву.
После дачного сезона
Дачу снять немудрено.
Мы с тобой молодожены.
Нам бы крышу да окно*.
Поезда, слепя лучами,
Грохоча за часом час,
Нас баюкают ночами,
На рассвете будят нас.
Паровоз в ночи просвищет,
И почудится сквозь сон,
Что у нас с тобой жилище –
Не жилище, а вагон.
В форточку влетает ветер.
В крышу глухо бьют дожди.
Всё на свете, всё на свете,
Всё на свете впереди!»
1955
*После этих строк в ранних изданиях шло четверостишье:
Словно добрый дух домашний,
Кормит нас и греет нас
Очень тихий, очень важный,
Деловитый керогаз.
(Прим. сост.)
СВЕТЛЯЧОК
У меня в руке мохнатый червячок.
Он везёт зеленоватый огонёк.
И зовут его ребята – светлячок.
Так свети же ярче, маленький! Свети!
Жаль, что в детстве не пришлось тебя найти!
Я сказал бы: «Это мой светлячок!»
Я бы взял тебя домой, светлячок,
Положил бы я тебя в коробок,
И уснуть бы я от радости не мог.
Потому ль я не нашёл тебя, что мать
Слишком вовремя укладывала спать?
Потому ли, что трусливым в детстве был
И по лесу вечерами не бродил?
Нет, бродил я злым волшебникам назло.
Очевидно, мне тогда не повезло.
А потом пришёл пылающий июль…
Грохот взрывов. Блеск трассирующих пуль.
Покидая затемнённый городок,
Потянулись эшелоны на восток.
Потерял я детство где-то на пути…
Так свети же ярче, маленький! Свети!
1955
СНЕГОПАД
День настал. И вдруг стемнело.
Свет зажгли. Глядим в окно.
Снег ложится белый-белый…
Отчего же так темно?
1955
СЕМЕНА НА СНЕГУ
Здесь сучья лип чернеют строго.
Морозный блеск и тишина.
И облетают понемногу
С продрогших веток семена.
Кружат над снежною поляной
И падают, оцепенев,
И странно видеть бездыханный,
На снег ложащийся посев.
Для невнимательного взора
Природа севера бедна.
Но разве беден лес, который
Доверил снегу семена?
Весна придёт, весна растопит
Невозмутимый белый пласт
И всё, что в нём зима накопит,
Земле разбуженной отдаст.
1955
ПЛОВЕЦ
Мальчишка, выбиваясь из силёнок,
Барахтается, борется с волной.
А мать кричит: «Утонешь, пострелёнок!
Куда же ты? А ну-ка марш домой!»
Но есть учитель смелый у мальчишки.
Об этом мать не знает ничего.
Он ласточкой нырнул с заветной вышки,
И на волнах увидели его.
Он сильной грудью волны рассекает,
Мелькает, пропадая вдалеке,
И никогда, быть может, не узнает
О мальчике, стоящем на песке.
Мы учимся и в средних и в начальных,
Мы учимся у близких и друзей.
Но как бы жили мы без этих дальних,
Не знающих про нас учителей?
1955
* * *
Всем очень интересно
У сына узнавать,
Где стол, где стул, где кресло,
Где лампа, где кровать.
И, времени не тратя,
Познаньем увлечён,
То к лампе, то к кровати
Ручонки тянет он.
1955
КОНЬ
Я для дочери моей
Самый лучший из коней.
Я умею громко ржать
И цокать звонко.
И верхом, верхом, верхом
На коне своём лихом
Так и носится
Наездница-девчонка.
А наутро нет коня.
Он уходит на полдня,
Притворяется сердитым,
Деловитым,
Но мечтает об одном:
Стать бы снова скакуном
И, дрожа от нетерпенья,
Бьёт копытом.
1955
ПЕСЕНКА ВЕСЕННИХ МИНУТ
Что ни сутки,
По минутке
День длинней,
Короче ночь.
Потихоньку,
Полегоньку
Прогоняем зиму
Прочь!
1955
СТАТУЯ ПОД ПОКРЫВАЛОМ
Подражание древним
Скульптор в волненье. Сейчас покрывало со статуи cбросят.
Площадь народом полна. Люди открытия ждут.
Что ж волноваться? Твой труд утверждён и одобрен.
Он сквозь инстанции все благополучно прошёл.
1956
КАРТИНКИ В ЛУЖАХ
В лужах картинки!
На первой – дом,
Как настоящий,
Только вверх дном.
Вторая картинка.
Небо на ней,
Как настоящее,
Даже синей.
Третья картинка.
Ветка на ней,
Как настоящая,
Но зеленей.
А на четвёртой
Картинке
Я промочил
Ботинки.
1956
КОЛЕЧКО
Сергею Бородину
Потеряла девушка перстенёк
И ушла, печальная, с крылечка.
А спустя тысячелетье паренёк
Откопал ее любимое колечко.
Я б и рад ей то колечко возвратить,
Да не в силах… Время любит пошутить.
1956
СЛОЙ ПОЖАРА
Археологи, ликуя,
Открывают этот слой:
Храм, дворец и мастерскую
Между пеплом и золой,
Луки формы необычной,
Сабель ржавые клинки
И сохранности отличной
Человечьи костяки.
Слой набега, слой пожара –
Он таит предсмертный крик,
Ужас вражьего удара
И безумие владык.
Долгожданный суд потомков
Слишком поздно настаёт.
Перед нами средь обломков
Жизни прерванный полёт.
1956
ХОДУЛИ
Несут меня ходули.
Кричат ребята: «Слазь!»
Боюсь, не упаду ли
С ходулей
Прямо в грязь.
И сразу позабудут,
Как важно я ходил,
Но долго помнить будут,
Куда я угодил.
1956
* * *
Октябрь. На первый снег зимы
Летел последний лист осенний.
Включив приёмник, ждали мы
Не новостей, а откровений.
1956
ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА
Дружно
Ударились
Рыбы
Об лёд –
И на реке
Начался
Ледоход.
1957
ГЛИНЯНЫЕ БОГИ
Из глины сделаны божки.
Им от людей влетело.
Обломок тела без башки,
Или башка без тела.
Видать, в один прекрасный день,
Не допросившись чуда,
Их били все, кому не лень,
Как бьют со зла посуду.
1957
ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ
Вот перекати-поле –
Колючий пыльный шар.
Он ловко скачет в поле,
Хоть с виду сух и стар.
Но этот бесшабашный
Бродяга и чудак
Бежит от пашни к пашне
Совсем не просто так.
Ведь в поле опустелом
С утра и до темна
Он занят важным делом –
Он сеет семена.
1957
ОПУШКА
Как будто всё, что есть в бору,
Собралось на опушке:
Здесь и лучи, и тень в жару,
И пение кукушки,
Грибы находишь поутру,
Несёшь малину в кружке…
Но не сидится мне на пне
И не лежится на спине
Средь света и простора:
А что таится в глубине,
А что томится в полусне
Таинственного бора?
1957
МИР
Нет, слово «мир» останется едва ли,
Когда войны не будут люди знать.
Ведь то, что раньше миром называли,
Все станут просто жизнью называть.
И только дети, знатоки былого,
Играющие весело в войну,
Набегавшись, припомнят это слово,
С которым умирали в старину.
1957
ДОЖДЬ С УТРА
Когда леса ещё таят
Оцепененье ночи,
Берёзы тучею стоят,
Лиловые от почек.
И облака белее дня,
И чисты ветра струи.
И зеленеют зеленя
Сквозь дымку дождевую.
<«Отплытие», 1957>